Вошла еще одна группа, и вдруг между камерами послышался ропот: «Савепашник!» Два человека из новичков столкнулись друг с другом, и один, старик, обвинил другого, сотрудника лагерного министерства образования (МОО), в том, что тот является Помощник, страшная категория, или, как здесь говорят, ‘табак’. Оказывается, в лагере Мольде вместе с ними умер строгий режим, и теперь этот немощный человек победил режим сокращения штатов и отправил его к тому, кто его «установил». Не знаю, куда делись шорты, но они встретились и объявили в камеру слабого.
— Я должен был участвовать», — сказал ранимый человек с печальным и страшным молдавским акцентом. — Дети, я ничего плохого не сделал!
— Чертовы лжецы! Я был в местном отделе и обманывал людей. -Коротышка ударил его по лицу. ‘Под школьным двором!’ Черт, это волк, — прошелестела камера. Извините, мужики! Я ничего плохого не сделал! — крикнул худой мужчина, но удары уже сыпались со всех сторон. Худой человек побежал к двери, но та была открыта из-за жары, и, хотя камеру и коридор разделяла только решетка, ему не разрешили войти внутрь. Бить их! Они били его весь день. Он кричал, хватался руками за стойки и концы нар и не хотел заходить в «птичку» под нарами. Они засунули его голову в унитаз. Он кричал как сумасшедший. И вмешаться было невозможно». Ему было жалко коз? Неужели ему не было жалко людей, которых он оставил? Было и еще одно удивительное явление. Все, что происходило в камере, было прекрасно слышно в коридоре, дверь была открыта, и, конечно, дежурный менеджер знал, кого и за что бьют и какую угрозу представляет этот человек. Обычно инспекторы всегда появляются у двери, но здесь ни один инспектор не стоял возле открытой камеры, как будто в коридоре никого не было, как будто их не забавляло происходящее там. А осужденного избили за помощь полиции. Конечно, они это слышали. А они не слышали. Это их. Разве это не интересно? Мы можем его украсть, но что потом? Подождем, ему снова будет скучно в пустом, вонючем коридоре. Но теперь мне интересно, чем все это закончится. Заниматься сексом или не заниматься? Поэтому, возможно, самое интересное для контролеров лежит за гранью. А они там затаили дыхание. Я не понимаю. Почему этот худощавый мужчина не подошел к дверной решетке во время ужина? Почему он не бросился в полицию во время ночной проверки? Возможно,
Утром они увидели худого человека, скорчившегося под койкой. Наконец-то они привели его внутрь. Ночь он проводит с «петухами». А эти изгои еще более суровы. Как они завели его в темноту, остается только догадываться. Обычно, говорят они, с новым «петухом» поступают так же, как и с ними. Существует также подчинение в угоду «мужчинам» и психике. То есть унизить противника так, чтобы хотя бы в собственных глазах подняться на ступеньку выше, чтобы не оказаться самыми униженными. Таким образом, они не жалеют слабых среди них. Они издеваются над ним со всей жестокостью отчаянной злобы. И в своих насмешках, в одиночестве, они находят сомнение в собственной уверенности. Это ужасные люди — Вард, Лагерь Братьев. Они самые мерзкие и жестокие.
Не нужно придумывать ад, достаточно посмотреть, где он находится. Слабый человек был равнодушен ко всему. Но на этом все не закончилось. Они снова напали на него. Потом они затащили его в угол в туалете и сняли с него штаны. Я не могу этого видеть. Ревизора за перилами не было в открытой двери. «Хватит! Он получил свое. Профессор, не вмешивайтесь — это не ваша работа! Кто-то подал идею сыграть в «реестр». Трое были вызваны под койки и стояли на виду у туалета. Так кто? Давай, усатый, начинай! А ты, сука, встань на задницу! Член Мустакариса Пуччи торчит рядом с голыми костями. Я натыкаюсь на толпу: ‘Прекратите это немедленно! ‘К чему вы призываете? Вы хотите вызвать полицию? Кто-то сказал более миролюбиво: «Лучше не смешивайте, а то получите… . Дед Леффтово был рядом. Нас затолкали обратно за стол. Вся камера собралась вокруг этого углового туалета. И тишина, когда слышно, как бьется сердце. Нет ничего более оглушительного, чем эта редкая тишина в полной камере. В коридоре, ведущем к ревизору, ему приходилось бить по ушам, но и там была тишина. Толькан икает. Я смотрю поверх их голов: неужели они наконец-то остановились? Нет, мужчина с усами сосредоточенно тянет за свободный член. Они насилуют его: давай, давай! Кто-то говорит: с мылом! Тощий держится рукой за край унитаза и смотрит из задницы на свою последнюю надежду. В этот момент усатый оправдывается и идет дальше. И ему это удается. Горло слабого человека повисло над унитазом. Нехотя, усатый
Через десять дней, 26 июня, я отправил в Республику заявление с описанием кошмара, творимого в Свердловском тюремном управлении, а также надзорную жалобу по моему делу. Я получил письмо от начальника тюремного управления полковника Свалова (или Сарова?). Я получил ответ из областного МВД за подписью Спецотдел лагеря не дал официального ответа, а заархивировал его в деле и показал мне только это письмо. В нем говорилось, что заключенные в транспортных камерах обеспечены инвентарем (ложки, кружки) и постельными принадлежностями в полном соответствии с рядом приказов. Ремонт камер проводится строго по графику. Одна переполненность вызвана большим потоком прибывающих. Жалоб на физическое насилие не поступало.
Таким образом, я снова оклеветал социалистическую действительность и образцовые советские учреждения, находящиеся в ведении безукоризненно коммунистического, честного полковника Слов.